Глава 6 Крылатый Вестник

So close no matter how far
Couldn’t be much more from the heart
Forever trusting who we are
And nothing else matters…

Never opened myself this way
Life is ours, we live it our way
All these words I don’t just say
And nothing else matters

“Nothing else matters”, Metallica


Звуки музыки бились об стены и стекали по стеклам окон, воздух дрожал под напором гитар и ударных, а мужской голос пел о том, как много в нашей жизни вопросов, как трудно найти на них ответы, и что люди слишком редко заботятся о последствиях своих действий.

Кто бы мог подумать, что у коварного и хитрого слизеринца, у сына Пожирателя Смерти, у человека, который с детства просчитывал каждый свой шаг, будут те же проблемы?
Кто бы мог представить, что Драко Малфой смог поставить перед собой такой вопрос, на который не в состоянии ответить ни он сам, ни кто-либо другой?

Он сидел в кресле перед камином и бросал в огонь бумажные фигурки – самолетики, голубки, лебеди, корабли, райские птицы и цветы летели в нещадное жерло смерти. Пламя пожирало их на лету, и они падали на дно камина уже горсткой золы и пепла.
Вокруг кресла были разбросаны листы бумаги и одежда – чем ярче и дольше горел камин, тем больше вещей становилось на полу.
Сначала это была мантия, потом – галстук, и теперь на пол полетел джемпер, а в огонь – большой белоснежный дракон.
Так же, как и все предыдущие фигурки, пламя объяло его и превратило в прах, а Драко взял в руки следующий лист.

В треск горящих поленьев вплелся легкий щелчок: на черном циферблате огромных, высотой метра под два, маятниковых часов длинная серебряная стрелка с треском встала на двенадцати. Одновременно с этим цепи подвесов за стеклянной дверцей дрогнули, и стальные цилиндры остановились на одном уровне.
Маятник тяжело качнулся влево, и ночную тишину нарушил первый удар часов.

Это недолгое время – время боя старинных часов, полностью принадлежало пустоте – старый день уже кончился, а новый еще не вступил в свои права.
Это время принадлежало демонам и духам, потому что в полночь воскресают те, кому суждено покоиться вечным сном.
И это время было страшным временем – все страхи оживали, и вились вокруг того, кто не спал под музыку полночи. Они таились в углах и смотрели из темноты горящими глазами, они скользили над полом и шныряли под потолком. Они веяли холодом и тоской, и заставляли думать о самом худшем.
Они шептали и стонали, неощутимо касались кожи и вселяли трепет в тех, кто днем прятал свою дрожь под маской.
В полночь масок нет, потому что полночь – время страха, и это время, когда ему надо смотреть в глаза.


***
Как-то раз, когда Драко был еще маленький, в Имении отрубился свет.
Причем абсолютно весь – начиная свечами и заканчивая каминами. Как сказал потом Люциус, это был обычный сбой магии, но тогда Драко еще не знал этого.
Была безлунная ночь, все звезды затянули облака, и вокруг на много миль не было видно не единого огонька – замок находился далеко от населенных пунктов и дорог.
Были видны только силуэты деревьев и чернильная гладь Велетты, и тихо шелестела листва.
Это было лето, и поэтому у Драко в спальне были открыты окна.
Ветер раздувал легкий тюль и пробегал по комнате крыльями мотыльков, а мальчик сидел в кресле, забравшись на него с ногами и укутавшись пледом. Драко смутно припоминал, что он укутался в плед не от холода, а от того, что в нем он чувствовал себя защищенным.
Он смотрел в зияющую черноту камина, и боялся слезть с кресла и лечь в кровать – до нее, по его тогдашним меркам, было очень далеко.
Он боялся уснуть, потому что ему казалось, что едва он закроет глаза, что-то жуткое выскочит из камина и набросится на него.
И так он сидел долго, пока не услышал, как громадные часы в холле (гости называли их мини Биг Беном), бьют полночь.
При первом ударе налетел порыв ветра, и восточное окно, звеня стеклами, захлопнулось, при втором – с северного окна сорвало тюль. И при третьем в спальню Драко влетел большой черный ворон.

Драко очень, даже слишком хорошо помнил этот страх – страх, когда ворон, хлопая блестящими крыльями, пролетел по комнате и сел на камин, прямо перед ним.

Птица склонила голову на бок и пристально смотрела на него, мигая белесыми пленками глаз. У нее были страшные глаза – черные-черные, горящие каким-то жутким огнем, и очень похожи на человеческие. Ворон почти не двигался, а Драко сковал такой ужас, что он заворожено смотрел на пернатого гостя, и его сердце замирало, когда ворон переступал по кованой решетке, ограждающей верх камина.
Мальчик сам не знал, чего боялся, но вокруг стояла такая мертвая тишина, что он слышал, как бьется его сердце, и как царапают когти ворона железные прутья.
- Мама, - шептал Драко, и чувствовал, как по его щекам текут слезы, - мама, где же ты… мама…

Но Нарцисса не пришла – она, наверное, думала, что ее сын уже давно спит.

…Потом ворон расправил крылья и улетел в окно, и когда его хриплые крики стихли вдали, Драко расплакался.

Он не успокоился, даже когда на пол упали первые лучи солнца, и в саду защебетали птицы, и весь мир вокруг наполнился звуками и светом.
И когда в спальню наконец зашла Нарцисса, Драко бросился к ней, и она долго успокаивала его, говорила, что ему это, наверное, приснилось, что это просто ночной кошмар…
А Люциус не обратил на происшествие вообще никакого внимания – он просто сказал, что это полный абсурд, и что воронов на территории Имения никогда не было, и нет.
Но Драко знал, что это был не сон…


Потом он случайно нашел в библиотеке отца книгу «Вестники: животные и птицы, предвещающие опасность», когда, развалившись на старинном обтянутом дорогой кожей и черным бархатом канапе, от нечего делать читал названия книг, стоявших на многочисленных полках.
Из книги Драко узнал, что не обретшие покой души вселяются в воронов, которые прилетают в день своей смерти, обычно в безлуние, к своим наследникам их рода, если последним грозит опасность.
Но люди часто путают их с обычными птицами, или их просто пугаются зловещего облика птицы войны и крови. Да и многие просто забывают о своих дальних предках – ведь душа может принять облик ворона только через пятьсот лет после смерти. Поэтому мало кто обращает внимание на крылатых вестников из прошлого.
Тем более, что вороны ничего не могут сказать – лишь немногим из них дана возможность принимать в полночь свой первозданный, человеческий облик.

Но Драко, к сожалению, так и не определил, какой именно предок навестил его: 13 век был слишком далек, а ведь это еще не факт, что в то время жил Малфой-ворон. Он мог жить и шестьсот, и семьсот лет назад, а это совсем не маленький срок. Драко не помогли даже генеалогические древа, потому что самое старинное, которое он нашел в библиотеке датировалось 1513 годом, а это было около 480 лет назад. В общем, Драко оказался в тупике.

И Малфой забросил эту идею - что, в сущности, могло изменить имя этого предка? Да, вообще, вполне возможно, что это действительно был самый обычный ворон, а Драко по малолетству сам напридумывал себе и ужасные глаза, и скрежет когтей, и задумчивость в изучающем взгляде птицы.

***

И вот сейчас часы снова били полночь, и Драко объяла необъяснимая тревога – в камине потух огонь. Моментально. Как будто бы его там никогда и не было, и каменная кладка его стен не излучала больше тепло. От него веяло холодом.
Драко показалось, что он снова оказался в своем детстве: вот он опять сидит в кресле, камин не горит, и ночь безлунна, правда, за окном уже далеко не лето.
Но беспокойство было тем же, и Малфой вдруг осознал, что в спальне открылось окно, и тяжелая ткань штор хлопает парусами мятежного корабля.

И когда за своей спиной он услышал шум крыльев, то понял, что история повторяется, и вестник беды опять прилетел к нему.
Пересилив страх, Драко резко встал с кресла и обернулся назад.

Он не ошибся – ворон был тут и сидел на нотной подставке рояля.

- Что тебе надо? – тихим, предостерегающим голосом произнес Драко, подходя к роялю, - мало тебе было одного раза?!

Ворон склонил голову и уставился на юношу тем же знакомым ему взглядом.
Драко вздохнул и обошел рояль, не спуская глаз с ворона, и сел на кровать, а птица даже не шелохнулась, только повернула к нему голову и переступила влево по подставке.

- Будешь ждать рассвета, как тогда, или, может, придумаешь что-то новое? – продолжил слизеринец, и склонил голову так же, как ворон, только вправо.

Птица прищурила глаз и хмыкнула, совсем как Вьенто, когда он злился или был недоволен чем-то.
А потом она вдруг взмахнула крыльями и тяжело спланировала на пол. Ее объял яркий, серебристо-голубой свет, потоки которого стали виться спиралью вокруг ворона, и в стороны начали бить сияющие лучи, похожие на свет фар автомобиля.
Драко закрыл глаза рукой, потому что свет резал глаза и ослеплял все вокруг.

Внезапно все прекратилось; мистерия лучей света потухла, и в комнате стало так же темно, как и прежде. Из открытого окна налетел порыв ветра, Драко услышал, как зашелестела бумага, сорванная, наверное, с крышки рояля – там лежали нотные листы. Прекратив гадать, Драко отнял руку от лица и посмотрел на то место, где был ворон.

На полу лежало несколько черных перьев, отливающих синевой и металлическим блеском, вокруг, как он и предполагал, были разбросаны нотные листы. И среди всего этого беспорядка стоял высокий статный мужчина в черном камзоле, расшитом серебром и сапфирами, с длинными черными волосами, гладко зачесанными назад и собранными в хвост.
Это показалось Драко странным, но мужчина был очень похож на Люциуса, и если бы его волосы были платиновыми, а глаза серыми, то юноша мог бы принять его за собственного отца.

- Добрый вечер, молодой человек, - сказал мужчина, обращаясь к Драко, и в его голосе послышались протяжные интонации и некоторая холодность

- Здравствуйте, - вежливо отозвался Драко, вставая с кровати: почему-то весь вид мужчины заставлял его быть вежливым и уважительным.


Мужчина слегка склонил голову, и сложил руки на груди. Во тьме блеснули тяжелые золотые кольца с драгоценными камнями, и на манжетах камзола Драко заметил вышитый золотом фамильный герб… Малфоев.

- Мое имя – герцог Людовик-Теффель де Хьело Малфой, - импозантно произнес мужчина, развевая все сомнения Драко насчет своего происхождения.

Это был тот самый Малфой, который создал Имение и Инфернал Дефенза, и Драко понял, почему он был так похож на Люциуса, откуда у него эти протяжные и холодные интонации голоса, и, собственно, куда делся ворон.

- Мое почтение, герцог, - Драко слегка поклонился Людовику-Теффелю, посчитав, что надо соблюдать этикет предков. Правда, ему было немного смешно – создалось впечатление, что он разыгрывает спектакль времен раннего Возрождения.

Но игра стоила свеч – де Хьело Малфой усмехнулся и веско сказал:

- Неплохо, юноша. Спустя семь веков Малфои не растеряли своего благочестия.

- Благодарю за признание, - продолжил в том же духе Драко, перестраивая предложения на старинный лад, - но позвольте поинтересоваться, какие обстоятельства привели вас сюда?

По губам Людовика-Теффеля скользнула тень легкой улыбки, и он облокотился на край рояля

- В прошлый раз ты не был таким смелым, - с усмешкой сказал он, - я нахожу, что прежде тебе бы следовало представиться.

- Драко Малфой, - произнес Драко, а потом с улыбкой добавил, - Герцог, а я смел полагать, что вы знаете мое имя.
- Я знаю многое, но не все, - высокомерно бросил де Хьело Малфой.



- Разрешите присесть? – поинтересовался Драко, отодвигая стул от рояля.

- Тебе не стоит спрашивать об этом, ты же в своей комнате, – со смешком в голосе отозвался герцог, и его черные глаза блеснули в темноте, - Когда я был в обличье ворона, ты не был так почтителен со мной.
Драко улыбнулся, с каждой репликой герцог нравился ему все больше и больше. Несмотря на холодность, Людовик-Теффель располагал к себе. Может, конечно, так получалось потому, что Людовик был его предком, но ведь Люциус вообще был его отцом, однако это не мешало ему становиться рядом с сыном чуть ли не энергетическим вампиром, или просто разговаривать с ним так, как с любым другим человеком – высокомерно и пренебрежительно.

- Я не ведал, кто вы на самом деле, герцог, и вследствие этого так неуважительно относился к вам, - сказал Драко, не сводя взгляда с черных глаз де Хьело Малфоя.

- Это немудрено, - снисходительно произнес герцог, - а ты очень похож на своего отца.

Драко удивился столь резкой смене темы разговора, но не стал ничего говорить по этому поводу.

- Драко, - Людовик-Теффель грациозно присел на корточки перед юношей так, что его лицо оказалось почти на одном уровне с лицом слизеринца, - я пришел сюда не за тем, чтобы предупредить тебя об опасности. Я – вестник прошлого, и ты знаешь это.

Драко кивнул и почувствовал, как в горле пересохло. Даже если бы он не знал ничего о герцоге-вороне, то он все равно бы кивнул – слишком утвердительно говорил де Хьело Малфой.

- Молодец. Я уже не надеялся, что ты воспримешь все всерьез. Но это теперь не имеет значения, - Людовик убрал с лица выбившуюся из прически прядь и оперся локтями о колени Драко, - теперь ты должен выслушать меня внимательно. И не потерять ни единого моего слова. Не спрашивай ни о чем – все вопросы потом. Ты понял?

Драко снова кивнул, а в животе образовался ледяной ком, и Драко понимал, что де Хьело Малфой не просто так теряет время на пространственные объяснения.
Внимательный, мудрый взгляд Людовика застыл на нем, и герцог изрек

- Это было давно – давно по меркам живых. Тридцать лет назад я явился твоему отцу, Люциусу. Это было за месяц до того, как он перешел на сторону Волдеморта.

Драко вздрогнул, когда в воздухе повисло имя Темного Лорда, и это не скрылось от пронзительного взгляда глаз Людовика

- Не стоит бояться имени, Драко. Это только буквы. Страх перед именем только увеличивает страх перед его обладателем, но это еще не значит, что его обладателя действительно надо бояться. Но, впрочем, вам этого не понять… - с горечью сказал герцог, и продолжил начатую тему, - так вот, за месяц до этой страшной даты я прилетел к Люциусу. Я говорил ему, что если он перейдет на темную сторону, то обречет себя на гибель. На медленную гибель – гибель не тела, а души. Но он не поверил мне – он был слишком молодым и самонадеянным, а я, наверное, опоздал. Может быть, мне нужно было раньше сделать это, но я надеялся, что Люциус сам сможет понять, что он творит. Однако он поддался соблазну – сначала всегда кажется, что на стороне зла лучше, ведь нападаешь ты, а не на тебя. Он предал наш род, Драко, хотя сам он думает, что он все еще поддерживает статус Малфоев. Тебе ведь тоже так кажется, да?

Драко даже не сразу понял, что Людовик-Теффель спрашивает его, он был слишком увлечен рассказом своего далекого предка.

- Да, герцог, - ответил он, когда осмыслил вопрос.

Де Хьело Малфой грустно улыбнулся, потом помолчал немного и сказал:

- Не называй меня герцогом. Ты не мой подданный. Мое имя для тебя – Людовик.

- Хорошо, Людовик.

- Значит, ты думаешь, что твой отец поступил правильно, - утвердительно произнес герцог, - а я боюсь, что это далеко не так. На всем протяжении своей истории Малфои никогда и никому не подчинялись – только лишь если это были служебные отношения. Но и тогда мы могли противоречить вышестоящим персонам. И мы никогда не знали, что такое страх перед такими же людьми, как и мы. А Люциус… он как марионетка в руках Волдеморта. Твой отец считает, что он самостоятелен, и это действительно так до тех пор, пока он не потребуется Темному Лорду для выполнения очередного плана. Он ведь не может пойти против воли его Хозяина, потому что боится его. Он боится, что Волдеморт перережет нити связи, а что такое марионетка без хозяина?

- Ничто, - глухо сказал Драко, - послушайте, герцог… Людовик… почему я должен верить вам?

Людовик покачал головой и нахмурился

- То же самое говорил мне Люциус. Драко, я не заставляю тебя верить мне, - в его глазах вспыхнул блеск, который Драко видел только тогда, когда герцог был вороном, - ты можешь забыть это все, так, как сделал твой отец. Но дослушай меня хотя бы до конца, и уж тогда реши, верить мне или нет. Но ты не должен быть таким, как он… Знаешь, - голос Людовика вдруг стал усталым и безнадежным, - я сказал ему тогда, что если ему плевать на себя, то пускай хоть подумает о будущем своих детей, о том, в каком мире они будут жить, и какие у них будут ценности. И тогда он рассмеялся и описал мне жуткую картину – картину того мира, который хочет сотворить Волдеморт. Там нет места ничему человеческому, Драко. Там люди, как роботы, без чувств и желаний – только низкие похоти и грязные, эгоистичные цели. Ради этого он живет, Драко. И ему действительно чужды и неинтересны эти чувства – все, что было светлого в нем, поглотила тьма. Он ведь тоже когда-то был таким, как ты – он любил, и был любимым, он хотел жить в свете солнца, а не во мраке замкнутых коридоров утопических идей.

Драко тяжело вздохнул, медленно провел руками по волосам, как бы приглаживая их, потом уперся локтем в бок рояля и подпер кулаком щеку. Людовик замолчал, только продолжал смотреть на Драко тем странным взглядом, а юноша думал о том, что герцог прав абсолютно во всем. Он просто разложил путаницу мыслей Драко на простые составляющие. Слизеринец осознал, что сам иногда думал о том, что Люциус и правда не знаком с такими понятиями, как дружба, благородство, любовь… и что цели Волдеморта странны – вопреки тому, как он описывал их, они не значили обещанной свободы.


Драко, - рука герцога де Хьело Малфоя легла на его щеку, мягко принуждая посмотреть на него, - Люциус знал, что такое любовь. Но он убил свою любовь – не только в переносном, но и в прямом смысле этого слова.

- Почему?

- Потому что та девушка осталась на светлой стороне. Она не пошла за ним, несмотря на то, что очень любила его. А Волдеморт заставил его считать любовь бесполезным чувством, не имеющим никакого смысла. Потом он убил ее по приказу Темного Лорда – вместе с родителями и братом. Они не были опасны для осуществления планов Волдеморта, но он дал Люциусу такое задание, потому что хотел навсегда отрезать его от светлой стороны. И это был последний шаг Люциуса в мир, из которого нет пути назад.

- Он никогда не говорил мне об этом, - потрясенно сказал Драко, - а зачем вы рассказываете мне все это?

- Тебя ждет то же самое, Драко. Ровно через год, - произнес герцог, и слова срывались с его губ тяжелыми каплями горечи и сожаления, разрезавшими воздух спальни, терявшимися в порывах ветра.

Драко откинулся на спинку стула и прерывисто выдохнул. Он знал, о чем говорит Людовик – об обряде посвящения в Пожиратели Смерти, а, проще говоря, обряде клеймения, который предстоял ему.

- Но это необратимо, - произнес юноша, - у меня нет ни выбора, ни выхода.

- Выход есть всегда, Драко, - непреклонно заявил герцог де Хьело Малфой и поднялся на ноги, - он был и у твоего отца, и он будет у тебя. История имеет обыкновение повторяться, но еще никто не сказал, что две схожие жизненные ситуации будут иметь одно решение.

Драко слез со стула и подошел к окну.

- Я знаю выход, Людовик. Мне надо покончить жизнь самоубийством, тогда я не повторю ошибок моего отца.

- Это не выход, Малфой, - жестко произнес герцог и появился рядом с Драко, - ты ведь подумал только о себе, а о том, кто любит тебя, ты забыл, значит, это уже неправильное решение. Он будет страдать без тебя, если ты умрешь. И если ты сделаешь хотя бы шаг в это болото, он будет обречен на смерть, так же, как ты – на существование без любви. Но он никогда не перейдет с тобой на темную сторону. Никогда. И вы не выберетесь поодиночке из тьмы – вы нужны друг другу. Я ведь правильно говорю, Драко?

Драко покачал головой и воззрился на гнетущую гладь ночного озера. Из окна жутко дуло, и по коже бежал озноб, что, в принципе. Драко почти не волновало. Беспокоило другое: о ком говорил Людовик?
О Поттере? Разве можно было сказать такое о нем? Это была полная чушь – то, что они нужны друг другу, что не выберутся из тьмы поодиночке… какая тьма? Кто сказал, что они во тьме? И кто решил, что ему с чего-то надо из нее выбираться?

- Я не понимаю, о чем вы говорите, Людовик, - сказал Драко после минутного молчания, - я не понимаю ни слова.


Герцог едва заметно улыбнулся и легко махнул рукой, отчего рамы окна с мягким стуком захлопнулись, и в камине зажегся огонь. Стало намного теплее

- Зимой не стоит стоять у открытого окна в одной рубашке и брюках, - укоряюще произнес Людовик, - разве нет сейчас рядом с тобой того, кто никогда не перейдет на темную сторону?

- Нет, - резко ответил Драко, даже не задумываясь – ответ и так был очевиден.

Людовик пересек комнату и сел в кресло у камина, и оттуда раздался его голос, смешанный с треском горящих поленьев:

- Подумай.

- Я не хочу думать, Людовик. То, что вы говорите, противоречит всей моей жизни. Любовь – это глупо. И тем более такая, какую вы описываете.

- Слова Люциуса, - вздохнул Людовик, - я и не сомневался, что ты скажешь это. А еще любовь - это потребность в слиянии с предметом любви, так? Она означает признание собственного поражения, сдачу своего «я», и ничего такого благородного в ней нет, ты ведь и это хочешь сказать?

При этих словах де Хьело Малфой стал особенно похож на Люциуса – в его голосе слышалась та же холодная усмешка, и она же застыла на губах. Он оперся подбородком о сцепленные в замок пальцы рук, упершись локтями в подлокотники кресла, и исподлобья смотрел на Драко. Люциус иногда сидел в такой же позе, особенно когда объяснял что-то Драко, так же, как и Людовик сейчас рассуждал на туманные темы.

Малфой промолчал – что он мог сказать, если полностью был согласен со словами герцога, несмотря на внутренние противоречия. Это действительно были слова его отца, и юноша прекрасно помнил их.

- Ты сейчас не знаешь о своих чувствах, Драко, - произнес Людовик, - но только сейчас. Скоро придет время, и мои слова станут для тебя так же ясны, как и прозрачны воды горных рек. И тот, о ком говорю, станет для тебя воздухом – ты не сможешь без него жить, так же как и он без тебя. Твоя жизнь еще впереди, и мои слова ей не противоречат, Драко. Ты поймешь это, когда узнаешь, что такое любовь. Настоящая любовь.

- Да я никогда этого не узнаю! – вспылил Драко, - Зачем мне это? Что бы думать сразу за двоих? Страдать и тосковать? Ревновать? Изменять всему и бежать на светлую сторону? Ломать свою жизнь? Ради чего, Людовик? Ради трех слов, которые не значат ровным счетом ничего!

- А еще ради человека, который будет жить тобой и для тебя, - совершенно спокойно добавил Людовик.

- Ага, - саркастически отозвался Драко, - и который будет точно так же мучиться. Прекрасно! Может, стоит еще повеситься друг для друга в доказательство любви до гроба?

Людовик рассыпался в легком смешке и встал с кресла.

- Ты еще очень юн и неразумен, Драко. Да-да, Малфой, и не надо делать такое надменное лицо. Все Малфои так умеют. Я мог бы говорить до бесконечности, но мое время ограничено, - тон герцога стал вдруг серьезным и убеждающим, - не вреди сам себе, Драко. Разве ты хочешь всю жизнь сожалеть об одной-единственной ошибке, сделавшей тебя несчастным? Или раскаиваться за смерть того, кого ты любил? Драко… не иди на поводу у тех, кто предлагает строить счастье на горе других. Они будут обещать тебе все – но все в обмен на твою жизнь. Она никогда не будет принадлежать тебе.

Драко опустился на ковер у камина и тихо произнес, не поднимая глаз на герцога:

- Значит, Людовик, я должен предать своего отца, верно? А вам не кажется, что я и об этом буду сожалеть всю жизнь?
- Нет, Драко. Ты можешь просто пойти другой дорогой, и это не будет значить предательство. Он твой отец, Драко. Каким бы жестоким он ни был, на какой бы стороне он не находился, он осознает, что его сын должен быть счастлив. С ним или без него – это уже не будет для него вопросом.
- Это сказка, Людовик… это не жизнь… - Драко невидящим взглядом устремился на огонь в камине, и грустно вздохнул, - это просто добрая сказка со счастливым концом. Но я не ее герой.
- Посмотрим, - донесся до него голос Людовика, и Драко понял, что это не голос даже – это был шелест крыльев и шум ветра за спиной.

Он обернулся назад, и увидел, как большой черный ворон слетел со спинки кресла и медленно спланировал до окна.
Он отворилось само по себе, и птица, взмахнув роскошными крыльями, исчезла во мраке ночи.

- Прощай, - прошептал Драко, переводя взгляд с окна на кресло, где еще миг назад сидел загадочный вестник прошлого.

На черной обивке кресла лежал бумажный голубок, выполненный искусно и аккуратно. Драко осторожно взял его в руки, и бережно развернул, боясь, что он исчезнет так же внезапно, как и Людовик де Хьело Малфой.
Там были только два слова – написанные старинным почерком с завитушками, но они заставили Драко задуматься.
«До встречи» - гласили слова на белоснежном листе…

***

Первые лучи солнца медленно заползли в комнату, жутко действуя на нервы и мерцая искрами на зеркале и полированным дверцам шкафа.
Гарри перевернулся на другой бок, и, накрывшись одеялом с головой, проклял все. Все, начиная с солнца и заканчивая мелким замочком без ключа, неизвестно каким образом оказавшимся у него в постели.

Почему-то абсолютно все нервировало гриффиндорца этим утром, и все казалось совершенно неправильным, бесполезным и скучным.
Он проснулся давно, часа в четыре, и валялся в постели, раздраженно думая о том, что сегодня опять Зельеваренье, что до выходных еще три дня, и вообще, светать могло было бы и попозже, да и окно могли бы сделать на северной стороне.
Все остальные еще спали, и даже это доставало Гарри. Ему не нравилось, как сопел во сне Дин, как ворочался в кровати Рон, и как бормотал что-то Шеймус.
Давя в себе нестерпимое желание перебудить всех и хорошенько посраться с ними, Гарри с удивлением и легкой тревогой понимал, что он в первый раз осознанно желал наорать на кого-нибудь, наговорить гадостей, а потом, обматерив по полной этого кого-то, с грохотом хлопнуть дверью и весь день пускать едкие шуточки в его адрес.

Ронова кровать в очередной раз заскрипела, и Гарри вскочил со своей постели, сбив от злости гору учебников, мирно покоившихся на тумбочке.

- Мать твою, Уизли, засунь себе в задницу свои эротические сны и прекрати насиловать кровать! – сердито прошипел он, кода Рон приоткрыл глаза от внезапного грохота.

- Ась? – сонно переспросил юноша, снова закрывая глаза, - она не хочет… почему ты не хочешь…

- Придурок, - констатировал Гарри, - все придурки.

Но Рон этого не услышал: кровать опять затрещала, и он, наверное, опять погрузился в сон.

Решив, что коли он поднялся с кровати, то заваливаться на нее обратно не имеет смысла – спать все равно не хотелось, Гарри выкопал из шкафа шмотки и быстро оделся, стараясь побольше греметь и ругаться.
Первым проснулся Шеймус. Сонно оглядев комнату, он остановил взгляд на Гарри, в этот момент матерившего шнурки кроссовок.

- Гарри… ты че так рано? – спросил он, зевая и потягиваясь

- Рано? – наигранно удивленно переспросил Гарри, - пять вечера, деточка. На часики посмотри

Шеймус глянул на часы и нахмурился

- Это пять утра.

- Да ты что? – теперь Гарри почувствовал вредную ухмылку на своих губах и издевательские интонации в своем голосе, - если ты так считаешь, дрыхни дальше, но Снейп в «очень хорошем» настроении тебе обеспечен.

Финниган как-то недоверчиво и удивленно смотрел на него, как будто хотел что-то понять, а потом произнес

- Знаешь, Гарри, а ты на Малфоя похож.

- Каким местом, интересно? – ехидно поинтересовался Гарри, надевая мантию

- Издевками, - хмыкнул Шеймус и зарылся под одеяло с головой.

- На себя посмотри, страус костлявый, - сказал Гарри и со всей силой грохнул дверью, желая, чтобы проснулись абсолютно все.

Странно, но он не чувствовал себя ни виновато, ни противно (все-таки наговорить человеку с утра гадости мерзко и подло). Ему было даже как-то приятно – он не понимал, почему, но это чувство имело место быть здесь и сейчас.
Гарри не знал, куда идет, но, судя по всему, его путь лежал из пустой гостиной Гриффиндора по коридорам и лестницам факультетской башни. Весьма пространственный маршрут.
Бледное, холодное зимнее солнце чуть взошло над горизонтом и слабо освещало помещения башни, прорезаясь узкими полосками света через запыленные стекла высоких окон. Гарри зашел в такие закоулки, где еще никогда не был – скорее всего, это были подвалы башни. И за очередным поворотом он заметил дрожащие отблески огня и услышал звуки гитарных струн.
Вот, блин, и здесь кто-то ошивается, - прошипел Гарри, - даже сдриснуть некуда… - и, прислушиваясь, уже мысленно добавил, - а играет-то ничё.
Сразу за поворотом он увидел приоткрытую дубовую дверь, рассохшуюся от старости. Из-за этого свет проникал между досками и падал тонкими лучами света на каменный пол коридора.
Гарри толкнул дверь ногой, и старые чугунные петли противно заскрипели.

- Дерьмо, - сказал Гарри и решил, что гитарист наверняка услышал этот мерзкий скрип.

Гарри зашел в помещение и офигел – обстановка этой скрытой от любопытных глаз комнаты, сохранившей дух старины и некоторый изживший себя хлам, как-то странно контрастировала с тем, что находилось в ней.
Среди всего векового барахла сверкали хромированным металлом суперсовременные музыкальные прибамбасы, а именно: две ударные установки, одна круче другой, подставка с тремя электронными, двумя акустическими и двумя бас-гитарами. Довешали картину синтезатор, а также две огромные, с холодильник, и две средние колонки. Кроме того, Гарри наконец-то обратил внимание на кого-то, сидевшего посреди комнаты и сосредоточенно глядевшего на него.

В полумраке этого кого-то было плоховато видно, но основные опознавательные знаки Гарри все-таки разглядел
Черные волосы… собраны в хвост… та-ак… синие глаза… кожаная куртка… и брюки тоже… и почти «малфоевская» ухмылка. Ага, Вано.

Обалдевший Гарри был настолько впечатлен увиденным, что не сразу, а точнее сначала вообще не увидел парня.

- Здорово, вездесущий Гэ Пэ! Ну что, впечатляет?! – ехидно поинтересовался Вано, явно довольный реакцией Поттера, хотя и не ожидавший его появления.

- Зашибись! – выдохнул Гарри, - Откуда здесь это все?

- Гэ Пэ, ты че, с кровати упал с утра? Ты, вообще-то кто – маг или так, случайно сюда забежал?! Да наколдовали мы! Только смотри, глохни как рыбина! Никому ни слова! Никто не знает – это ж запрещено законами школы! – вопреки традиционному представлению о сдержанности и молчаливости немцев (Гарри предполагал, что он немец), Вано был болтливым и эмоциональным.

- Да ладно, молчу я. А чего ты тут так рано, не спится?

- Музицирую я, – блаженно протянул Вано, изобразив на лице умиротворенность, и самозабвенно провел пальцами по струнам, как по лире.

- И часто у тебя возникает желание музицировать на электрогитаре в пять утра? – подыгрывая, участливо поинтересовался Гарри, невзначай взмахнув рукой и слегка приподняв брови.

Он старался не рассмеяться от вида обвешенного железом Вано, который с отрешенным видом продолжал изображать из себя примерного музыканта из оркестровой ямы, музицирующего перед ответственным концертом.

- Ооо, - снова протянул Вано, - только когда меня посещает муза вдохновения и велит моему бренному существу сочинять музыку на слова великого и прекрасного Гэ Пэ!

Вано начал сдавленно хихикать еще на слове «прекрасного», а уж на «Гэ Пэ» они заржали вместе.

- О, моя благодарность не знает границ и не имеет предела, достопочтенный друг Вэ Дэ, – еле выдавил из себя Гарри.

Когда они перестали смеяться, Вано уже достаточно серьезно сказал:

- Ну, ладно, я тут насочинял кой-че, слухай сюда, великий и прекрасный! – Вано опять заржал и вдарил по струнам неистовой какофонией.

- Потрясно! – прыснул Гарри, - это то, что надо!

Вано резко прекратил дурачиться

- Короче, внемли, Гарри!

Дершнайдер поудобнее перехватил гриф гитары и плавно провел рукой по струнам. Потом Вано весь переменился в лице, и с первых же аккордов зазвучало забойное рубилово. Может, в условиях огромного зала или стадиона это было бы вовсе не рубилово, но тут, в небольшом подвальном помещении звук так резонировал от каменных стен, вырываясь из четырех колонок. Неожиданно Гарри услышал странное хрипение, переходящее в рев, и даже обернулся на дверь, но потом как-то неожиданно понял, что это Вано вопит в микрофон. Вано явно был в ударе и очень старался, можно сказать, выкладывался по полной. Через несколько секунд Дершнайдер в порыве неистового мотания головой встретился глазами с Гарри и, расплывшись в обезоруживающей своей искренностью улыбке, перестал реветь. А еще через пару секунд Вано с неимоверной скоростью несколько раз перебрал все струны в виртуозном сочетании, и музыка неожиданно оборвалась.

- Во!!! – выдохнул немного охрипший Вано.

- Забойное рубилово! – сказал ошеломленный Гарри, - Мэнсон и Ко отдыхают.

- Воду дай, - сказал Вано, махнув рукой куда-то влево на ударную установку, - а то я повешусь.

- Ассио бутылка, - произнес Гарри, даже не глядя на то, что ему предстояло ловить. И зря.

Он даже не успел предпринять что-нибудь, как заметил, что в двух шагах от него стоит трехлитровая бутылища с чем-то непонятным, и похоже, уже не стоит, а срывается с места.

- С легким паром, - вежливо, но с нагленькой улыбочкой сказал Вано, когда Гарри в попытке поймать снаряд под названием «бормотуха» вылил на себя большую ее часть.

- Какие мы добрые, - язвительно парировал Гарри, отдавая бутылку Дершнайдеру, - а вы сами-то душ принять не хотите?

Вано отхлебнул глоток из бутылки и улыбнулся Гарри

- Я не против, но только в вашем обществе.

- В смысле?

- В смысле душ я принимать буду только с тобой, - опять улыбнулся Вано, а потом сел на огромный матрас в углу комнаты и разлегся на нем, - все, короче, я сплю, а ты как хочешь… - юноша зевнул и закрыл глаза, похоже, выкинув из головы и гитары, и барабаны, и Гарри вместе с ними.

Гарри усмехнулся – все-таки странный какой-то был этот Вано, и пошел к выходу.

***

Хогвартс, Большая перемена, 30 ноября 1995 года.


Сначала лицо Драко было таким, как всегда – холодный взгляд и чуть искривленные в надменной ухмылке губы
Потом его брови медленно поползли наверх, а губ коснулась тень легкой улыбки.
А потом засмеялась Забини.

Гарри стоял у дверей кабинета Трансфигурации, прикидывая, стоит ли отвоевывать кусок пергамента у Малфоя, или же пождать, пока он дочитает все до конца.
Мозг склонялся к варианту номер два. Все таки это был не какой-нибудь дневник, и не любовные записки от Джинни, а всего лишь… да, всего лишь песня.

«Прятки с унитазом»

«Как я славно набухался!
Я едва не обоссался
И шагнув через порог
Я заснул без задних ног

Мне приснилось море пива
Суперчешского разлива
Но проснулся среди ночи:
Блевануть желудок хочет»

Драко сразу понял, что это писал Гарри – его почерк он знал, а зачеркнутые строчки явно говорили о том, что текст подвергался многократной доработке. Явно не готовый продукт.
Он чувствовал, как почти улыбается, но с собой ничего поделать не мог, и, в конце концов, решил, что слизеринцы тоже могут повеселиться.

- Это он по собственному опыту, наверное, - усмехнулась Блэйз, читавшая текст вместе с Драко, - я думала, он святой…


«Я -
свинья...
Не дойти до унитаза
Ах, какая я зараза!»

- Весьма самокритично, - ухмыльнулся Драко, сказав это специально погромче, что бы услышал Гарри

Поттер стоял в футах пяти от него, опершись плечом о косяк дверного проема, причем с самым невинным и безразличным видом.
Ну, конечно, с «невинным» Драко слегка переборщил – шипованый ошейник, такие же браслеты и тяжелые ботинки, с окованными железом подошвами (торжество скинхедов, как выразился Гойл, впервые увидев обувь Поттера), придавали Гарри вид далеко не ангела.

«Унитаз бежит по полу
Боже, дайте мне рассолу!
Уж весь пол я обблевал
Так в толчок и не попал

И в глазах моих двоится,
Я надеюсь, что мне снится
Этот беглый унитаз
И подбитый левый глаз

Как же смог я так надраться
Что до ванной не добраться
Я и джинсы не одену
Потому что врежусь в стену»

На последних строчках Драко изо всех сил пытался не рассмеяться, Блэйз усердно делала вид, что в ее сумочке что-то затерялось и это надо срочно найти (Со стороны Гарри это, наверное, выглядело убедительно, но Драко, смотревший на Блэйз с другой стороны, видел, что девушка смеется, перекладывая и без того ровные ряды тетрадок)
Остальные слизеринцы, коих было не очень много, только Крэбб, Гойл и Нотт, проявляли некоторый слабый интерес к пергаменту в руках Драко, перемещаясь за его спиной в поисках наиболее удобного положения для прочтения.

- Ну, Поттер, полет фантазии, - сказал Драко, приложив немало усилий к тому, что бы перестроить свой тон обратно на коронный «малфоевский»

Гарри незаметно улыбнулся и подошел к нему, потом взял пергамент из его рук

- Это хорошо, когда люди не скрывают своих чувств, Малфой, - зеленые глаза под хромированной оправой очков смотрели на него открыто и весело, - а вот Забини стоит этому поучиться.

Гарри развернулся и зашел в класс, даже не дав Драко времени на ответ, и сел за первую попавшуюся парту.
- Что случилось? – спросила подсевшая к нему Гермиона

- А что такое?

- Ты улыбаешься, Гарри, вот я и подумала…

- Да? – переспросил Гарри и понял, что улыбка на его губах стала еще шире, - а я и не заметил… что улыбаюсь.

- Ты влюбился, - заявил Рон с другой стороны. Гарри толком и не понял, когда он успел подойти к ним

- С чего ты это взял?

- Ты последнее время ходишь веселый, улыбаешься…

- Перестал учиться… - добавила Гермиона

- Я учусь, - огрызнулся Гарри, - иногда.

- Кто она? – чуть ли не в рифму к его ответу спросил Рон, и они с Гермионой уставились на него изучающими взглядами, будто хотели прочитать имя «счастливицы» у него на лбу.

- Поттер, Уизли, прекратите болтать! – с кафедры в начале аудитории на них разгневанно смотрела МакГонагалл, - вы слушаете или нет, что я говорю?!

- Извините, профессор, - отозвался Гарри, и чуть было не поблагодарил МакГонагалл вслух за то, что она фактически спасла его от ненужных вопросов и придумывания нелепых отмазок типа «это секрет», «придет время, узнаете», или, еще того хуже, чего-нибудь вроде «у нее темные волосы и серые глаза»


Трансфигурация пролетела незаметно; Гарри напускал на себя ответственный вид, «слушая» МакГонагалл, Рон перекидывался какими-то туманными фразами с Гермионой; в общем, у Гарри было дофига времени, что бы придумать объяснение своему поведению.
Но мозги упорно отказывались работать в этом направлении – все внимание Гарри сконцентрировалось на двух вещах, а точнее, на двух парнях - Драко и Вано.
У Дершнайдера сегодня с утра было жутко странное поведение – вот с чего он обсыпал его улыбками и, хоть и в шутку, предлагал помыться вместе? Непорядок.
А Малфой вообще побил все рекорды своей улыбчивости.
Гарри вспомнил взгляд Драко, когда он говорил ему про искренность чувств – он был совсем не таким, как обычно. Он не был холодным, скорее, он больше походил на открытый взгляд человека, который не прячет чувств. Пронзительный, словно видящий насквозь, и под этим взглядом было так легко быть тем, кто ты есть на самом деле. Даже когда вокруг слизеринцы. Даже когда знаешь, что перед тобой Драко Малфой – высокомерный слизеринский ублюдок, коим его считал Гарри с самого первого курса, и, похоже, до…
Нет, не до сегодняшнего дня. До Хэллоуина.

Нет, об этом лучше не думать. Сколько раз Гарри пытался вычеркнуть из памяти этот кошмар! Но столько же раз это не получалось. Наверное, надо было сделать что-то хорошее, как-то загладить свою вину, но Гарри почти не надеялся на это – вряд ли у него с Малфоем что-то получится.
И не столько из-за многочисленных причин, по которым «нельзя», сколько из-за того, что слишком большую ошибку он сделал в самом начале.
Но ведь Драко почему-то не позволил ему тогда свести счеты с жизнью…

- Гарри, - слева послышался заговорщический шепот Рона, - как трансфигурировать лед в огонь? Гермиона вредничает, не говорит ничего!
- Скажи ему правду, - машинально ответил Гарри, сначала даже не вникнув в суть вопроса, и поняв его в том смысле, который был ближе ему сейчас.
- Какую правду? – удивился Уизли, - ты имеешь ввиду правильное заклинание?
- Frizalio una Flameno, оно в учебнике написано, - сориентировался Гарри, скользнув взглядом по странице, - и она еще говорит, что я не учусь…
- Вот именно, никто ничего не может сделать, вон, посмотри, даже у нее самой ничего не получается, - сказал Рон, приступая к тщетным, впрочем, как и у всего класса, попыткам перевоплощения кубика льда в пламя.

И до Гарри дошло, что сначала он ответил на собственный вопрос о том, что делать с Драко. Если Малфой лед – то нужно сказать ему правду… как он любит его… и он станет пламенем… должно сработать… наверное…

Гарри прикусил губу и решил потренироваться на обычном льде

- Frizalio una Flameno, - прошептал он, направив волшебную палочку на куб льда, и вкладывая в свои слова все свои чувства, которые можно было ассоциировать со льдом и огнем

Мгновение ничего не было, куб оставался таким же прозрачным и холодным, а потом он вдруг осветился изнутри оранжево-красным светом, разбился на осколки, и осколки эти вспыхнули самым настоящим огнем.
Гарри не успел понять, что он справился с заданием, как пламя разрослось и охватило не только чарку, в которой лежал лед, но и всю парту
Испуганные ученики повыскакивали с мест, а огонь тем временем перекинулся на две соседние парты и картины на стене.


- Мистер Поттер! – сквозь треск лака и фанеры до него донесся взволнованный голос МакГонагалл, - вы устроили пожар!

- Он не пожар устроил, - возразил кто-то из учеников, - он единственный поджег эту вашу ледышку!

Профессор Трансфигурации коротким заклинанием потушила огонь и восстановила утраченный облик кабинета, а потом подошла к Гарри

- Поттер, вы действительно трансфигурировали лед в огонь, - она строго и проницательно посмотрела на него поверх очков, - или вы просто подожгли парту?

- Я его трансфигурировал, профессор, - честно ответил Гарри, не понимая, почему МакГонагалл так взволнованна и весь класс смотрит на него с восхищением и недоумением.

- Десять баллов Гриффиндору,- произнесла профессор, - сейчас звонок будет, вы все свободны. Поттер, зайдите в учительскую перед обедом, нам нужно с вами поговорить.

Гарри хотел спросить кому это «нам», но решил промолчать и пошел догонять Гермиону и Рона, упорхавших в конец коридора
- Мистер Малфой, зайдите в учительскую перед обедом, нам нужно с вами поговорить, - сказала МакГонагалл, и тон и ее был таким, как будто бы она уже говорила кому-то еще эту фразу сегодня.

Драко тихонько вздохнул и обвел взглядом класс трансфигурации.
Фонтан в конце кабинета превратился в ледяную скульптуру. Треть всех парт была покрыта инеем и тонким слоем льда. На полу под столами таяли снежинки, с фикуса на последней парте свисали сосульки, и на стеклах двух окон была такая изморозь, что за ней не было видно улицу.
Его парта была вморожена в глыбу льда, и на льду этом лежал пепел и замороженная свеча.
И кто бы мог подумать, что это ледяное царство образовалось от пламени фитиля этой самой свечи?
Драко снова вздохнул и вышел из кабинета.


Большой Зал галдел раза в два громче, чем обычно.
Драко зашел туда просто так, по привычке, хотя путь его лежал в обратную сторону - насколько он помнил, учительская была в другом крыле и этажом ниже.
- Ты знаешь, что он сделал? - прошептал кто-то, когда Драко проходил мимо когтевранского стола

- Он заморозил пол кабинета трансфигурации, представляешь, - эти слова донеслись до Малфоя со стороны пуффендуйцев.

- Ну и что, зато Поттер его поджег, - возразили проходящие мимо гриффиндорцы.

Поттер поджег кабинет трансфигурации? Это что-то новенькое.

- Что там с Поттером? - спросил он у Пэнси, нагнавшей его почти у самого слизеринского стола.

- Он спалил парты и картины у МакГонагалл обратным заклинанием трансфигурации огня в лед, - не слишком довольно ответила девушка, - по сложности это то же самое, что сделала ты.

Драко фыркнул и хотел было сказать что-то вроде «брехня гриффиндорцев», но Паркинсон была уже увлечена беседой с Милинсеттой Булстроуд, и вряд ли бы что-нибудь услышала.

- Учительская в другой стороне, Малфой, - ну неужели опять Поттер?

Драко остановился и повернулся к обладателю этого голоса.
Точно. Поттер. Стоит и улыбается, мантия расстегнута; большие пальцы рук зацеплены за шлевки пояса джинсов, отчего эти самые джинсы сползли вниз, и на бедрах их удерживал, похоже, только ремень, кажется, всецело состоящий из железных цепочек и шипов; воротник рубашки распахнут дюймов на пять, обнажая загорелую шею, обхваченную кольцом ошейника, и ключицы.

- И без тебя знаю, - холодно ответил Драко, заставив себя не пялиться на Гарри

- Значит, нам туда, - Гарри махнул рукой на арку, выводящую из Зала, - пойдешь в гордом одиночестве?

- Уж лучше, чем с тобой, - огрызнулся Драко, - может, еще за ручки предложишь взяться?

- Малфой, прекрати нарываться, - произнес Гарри, - у меня сегодня нет настроения сраться по пустякам.
- Тогда отвяжись от меня, - Драко резко развернулся и пошел к выходу из Зала.


До учительской он дошел вполне спокойно, там еще не было никого, хотя дверь была не заперта.
Драко зашел в кабинет и, проигнорировав стулья вокруг круглого стола, присел на край подоконника.
Делать было абсолютно нечего, и от скуки Драко начал наблюдать за рыбками в аквариуме на противоположной окну стене.
Аквариум был просто гигантским - футов десять в высоту, до потолка, и в ширину где-то шестнадцать в длину. О его ширине трудно было что-то сказать - он был встроен в стену.
В голубоватой воде среди водорослей и коряг плавали разные тропические рыбки, черепашки и некая пересекамба, напоминающая пучок скрученной проволоки с разноцветными концами.

Дверь кабинета приоткрылась, и Драко собрался уже слезть с подоконника, но потом понял, что это излишне - в учительскую шагнул Поттер.

- Рыбки успокаивают, - усмехнулся он, заметив, что Драко смотрел на аквариум, - ну и где она?

- Я не знаю, Поттер. Меня лично эти рыбки нервируют.

- Да ладно, - жизнерадостно отмахнулся Гарри, присаживаясь рядом с ним на подоконник, - неужели ты предпочитаешь видеть их мертвыми и жареными?

Драко неожиданно осознал, что улыбается шутке Поттера. Что сидит рядом с ним, почти касаясь его плечом. Что Поттер совершенно открыто смотрит на него и улыбается. И что он сидит, опершись руками о подоконник, и ладонь его правой руки лежит на подоконнике между ног Драко.
И это, похоже, Гарри не чуть не смущало.

В учительскую по-прежнему никто не заходил, и у Драко возникло некоторое подозрение насчет того, что они ошиблись кабинетом.

- Поттер, - сказал он, поворачиваясь к Гарри, - почему МакГонагалл до сих пор здесь нет?

Гарри улыбнулся и помолчал чуть-чуть, решая, стоит ли разрушать все представления Драко о том, где они находятся. Вконец он склонился на строну варианта с покаянием.


- Да она сюда и не придет, - Гарри спрыгнул с подоконника, - учительская тремя этажами выше и в соседнем крыле. Они все там.

Драко недоверчиво посмотрел на него. Гарри усмехнулся подтащил к подоконнику стул, и уселся на него лицом к Драко, закинув ноги на подоконник.

- Ее перевели из этого кабинета в октябре, непонятно почему, правда, но теперь здесь абсолютно свободно, - Гарри многозначительно улыбнулся, - ты знаешь, Малфой, мне не всегда можно верить, несмотря на то, что я гриффиндорец. Когда мы встретились в Зале, ты шел в правильном направлении.

- Я и не сомневался, Поттер, - машинально ответил Драко, хотя осознал, что сказал глупость, - ты как хочешь, а я иду в учительскую. Я не мечтаю о выговоре от лица всех преподавателей.

Гарри коварно ухмыльнулся и отодвинулся вместе со стулом назад.
Эта ухмылка не понравилась Драко, но париться насчет мимики Поттера ему было неохота, поэтому он слез на пол и пошел к двери.
Взялся за ее ручку. Дернул на себя.
Дверь не открылась.
Тогда Драко попытался повертеть ручку, попробовал пару отпирающих заклинаний, но результат был равен нулю.

- Ты что с дверью сделал, Поттер? - Драко резко развернулся к Гарри, прекратив обсыпать дверь проклятиями

- Что? - удивился Гарри, подходя к нему, - а что с ней?

- Она не отрывается, Поттер, если ты не видишь, - прошипел Драко, присаживаясь на край стола, - не говори, что это не ты сделал.


На лице Гарри появилось искреннее недоумение, и он дернул ручку двери на себя.
По нулям.

- Алохомора!

Дверь оставалась закрытой.

- Алохомора! Мать твою.

Та же картина.
- Может, ее взорвать? - спросил Драко, обращаясь к Гарри, - все равно она никому не нужна.

- Ты знаешь, Малфой, это заклинание может сработать так же, как и твоя трансфигурация огня в лед, - насмешливо откликнулся Гарри.

Драко вздохнул и откинулся на стол, а Гарри сполз по двери вниз, поглядывая на Малфоя и мысленно хихикая.
В кармане его джинсов лежал ключ от двери, волшебный, разумеется, и кроме этого ключа дверь не могло открыть ничто.
Он специально запер дверь, специально сбил Драко еще в Большом Зале с дороги, и теперь специально делал вид, что огорчен этим досадным происшествием.
Театрально вздохнув еще раз, Гарри вытащил из кармана рубашки пачку сигарет и выудил оттуда сигарету.

- Ты куришь? - спросил Драко, когда Гарри выдохнул дым.

В его голосе слышалось искреннее удивление и, наверное, легкое недоумение.
Гарри снова затянулся и произнес:

- Как видишь, да.

Драко ничего не ответил и потянулся, продолжая фактически лежать на столе.
Ему было абсолютно наплевать на то, что подумает Гарри насчет его позы, и он не знал, почему. Сейчас ему почему-то казалось, что это совершенно нормально - позволять себе такие вольности в поведении, когда, собственно, в помещении только он и Поттер.

Гарри поднялся на ноги и подошел к длинной стенке со стеклянными дверцами, стоявшей справа от аквариума. На одной ее полке стояли бокалы, а на полке ниже - пара бутылок с вином и хересом. И еще бутылок пять с чем-то неизвестным.


- Малфой, - позвал он, и Драко слегка повернул к нему голову, - ты как к хересу относишься?

- Положительно, - со знанием дела ответил юноша, - но мадера лучше.

- Пить будешь? - в лоб спросил Гарри, открывая дверцу и вытаскивая первую попавшуюся бутылку.

А вот это уже хуже, - подумал Драко.
Он на своем опыте знал, что такое пьяный Гарри Поттер. Но если держаться от него подальше… и быть готовым шарахнуть его Ступефаем в случае чего, то тогда…
Тем более надо было как-то скрасить пребывание в этой чертовой учительской!

- Буду, - сказал Драко, слезая со стола, - только не ракию.

- Почему?

- Потому что в ней сорок градусов, Поттер, - Драко взял из рук Гарри бутылку с виноградной водкой и поставил на место.

Потом внимательно оглядел содержимое полки и выбрал наиболее удобоваримый вариант - мускат и мартини. Смесь, конечно, не из лучших, но хотя бы не водка.


- За что хоть пьем-то? - спросил Драко, когда Гарри, смирившись с потерей ракии, разливал мускат в бокалы

- За то, что мы подпортили кабинет МакГонагалл, - предложил Гарри, подавая бокал Драко, - брось, Малфой, пить можно и просто так.

- Ну и прекрасно, - сказал Драко и приник губами к холодному стеклу бокала.

Тепло… хорошо…

Драко сел обратно на стол, допивая мускат до дна, а Гарри лег рядом на живот, подперши голову рукой и вытянувшись во всю длину (или, вернее, диаметр) стола.

Второй бокал… и это уже не мускат, а мартини… в прочем, разница не особо чувствуется… только очень терпко и на лекарство похоже… третий… еще лучше… вот уже и в голове сладкая пустота, и хочется улыбаться по любому поводу.







- Представляешь, Малфой… да прекрати ты ржать, дослушай! Короче, посреди всего этого дерьма валяется Сид, пытается встать, а вокруг него нарезает круги эта идиотка, и вопит ему: «Что б тебе битой бейсбольной по яйцам дали! Где твои глаза, ублюдок, в заднице? А думаешь какой головкой - нижней или верхней?»

Драко зажал рот рукой, что бы не выплюнуть мартини на Гарри, и еле проглотил напиток. И разразился таким хохотом, что расплескал большую часть содержимого бокала на себя. Потом, на пьяную голову решив, что уже отсмеялся, сделал пару глотков.
Но как раз в этот момент Гарри, перехватывая бутылку ракии (он все-таки добрался до нее), вспомнил что-то еще, и заржал так, что сквозь его смех Драко еле расслышал то, что Гарри пытался сказать:

- А собачка ее… блять… собачка… стоит и ссет на колесо мотоцикла, с такими ошалелыми глазами, как будто ей… в задницу… кактус засу… засу… ссу…

И на «ссу» Драко подавился мартини, облил им Гарри, а тот, в свою очередь, от неожиданности захлебнулся ракией и закашлялся, не переставая при этом смеяться.

- Ну, мы свиньи… - сказал наконец Гарри, глядя, как Драко стряхивает с волос капли ракии и мартини.

Драко посмотрел на него и опять засмеялся.
Он чувствовал себя ужасно глупо, тупо и нелепо. И от этого ему становилось еще смешнее. Одним словом, в голове мутит, и ангелы летают, и все проблемы тают, исчезают…

На полу валялись две пустые бутылки вина, осколки разбитого бокала, три стула (два из них сбил Гарри, когда слезал со стола, что бы достать бутылку ракии, а еще один - Драко, в очередном приступе хохота)
Весь стол был облит смесью из спиртных напитков, и у Драко промокли брюки; оттого, что было очень жарко, он снял мантию и расстегнул рубашку до середины груди, его волосы выбились из прически и были липкими от мартини.
И его движения были нетвердыми, слишком плавными, и оттого жутко соблазнительными.
Он взял со стола бутылку хереса и начал пить прямо из горла, и херес лился по его губам и подбородку, стекал по груди, оставляя влажные дорожки на белоснежной коже.

И Гарри не выдержал этого - ну сколько можно было терпеть близость Драко, не предпринимая никаких действий?
Он подполз к Драко на четвереньках и взял из его рук бутылку, а потом мягко опрокинул юношу на стол, усаживаясь на его бедрах.
Драко даже не сопротивлялся, видимо, выпивка хорошо подействовала на него.

- Хочешь еще? - прошептал Гарри, поднося к приоткрытым губам Драко херес.

Драко улыбнулся

Гарри чуть наклонил бутылку, и в рот юноши тонкой струйкой потек херес, и Малфой медленно глотал его, улыбаясь и притягивая Гарри за рубашку ближе к себе.
И вот между ним и Драко каких-то шесть дюймов, и глаза цвета весеннего неба смотрят на него затуманенным и ласковым взором, и он чувствует запах дыхания юноши - терпкий и сладкий, вырывающийся из ярко-розовых уст, приоткрытых и манящих
Гарри сбросил на пол опустевшую бутылку и накрыл губы Драко горячим поцелуем.

Сначала Драко отпихивался. Потом вяло сопротивлялся. А потом обнял Гарри и начал отвечать на поцелуи, и от прикосновений его языка Гарри тихо застонал, бедром чувствуя пульсацию малфоевского члена.

Губы Драко были сладкими, мягкими, и только от этих прикосновений Гарри так возбудился, что джинсы стали невыносимо узкими, и ширинка до боли врезалась в член.
Заставив себя оторваться от Драко, Гарри снял с себя джинсы и стащил с Малфоя рубашку, не расстегивая, через голову.
Коснулся губами левого соска юноши, и Драко выгнулся ему навстречу, прижимаясь бедрами к его бедрам.

- Га-арри…

О! Он уже называет меня по имени! - подумал Гарри и продолжил ласкать Драко с удвоенной энергией.


О Господи… что я делаю… - в голове Драко плыли пьяные мысли, и это был единственный процесс в его организме, проистекавший в замедленной форме.
Все остальное летело с бешеной скоростью - легкое возбуждение под действием дикого коктейля «мартини-херес-мускат» переросло в желание отдаться Гарри прямо здесь и сейчас, забыв обо все на свете; голова разболелась, и свое тело Драко ощущал податливым воском, плавящимся под прикосновениями Гарри, он терял голову от его поцелуев, и уже сам помогал ему расстегнуть ширинку своих брюк.
Делать это с Поттером? Никогда! Никогда…

- Даа… - этот стон был ответом на жаркое прикосновение гарриных губ к бьющейся жилке на шее.



Под ладонью хрустнул бокал, и Драко зашипел от пронзившей кисть боли

- Ты… чего… - хрипло прошептал Гарри, приподнимаясь над ним.

- Бокал… - Драко присел, рассматривая ладонь

По руке текла кровь, кое-где торчали осколки стекла, вонзившиеся глубоко в кожу. Гарри встал перед Драко на колени и бережно перехватил его ладонь, осторожно раскрывая ее легкими прикосновениями пальцев

- Больно? - спросил он, поднимая взгляд на Драко

- Неприятно, - Драко поморщился, когда случайно пошевелил пальцами, и ранки засаднили сильнее.

- Потерпишь сейчас? - Гарри внимательно посмотрел в его глаза, и Драко кивнул головой вместо ответа

Гарри взял пальцами осколок бокала в ладони Драко и осторожно потянул вверх

- Черт…

- Потерпи.

- Я умру от боли, Поттер!

- Я тебе не позволю это сделать, - серьезно ответил Гарри, и Драко почему-то поверил ему.

Через пару минут все окровавленные осколки валялись на столе, и Гарри мягко протирал ладонь Драко платком, облитым ракией.
Он вполне справедливо решил, что раз в ней сорок градусов, то ее можно использовать как дезинфицирующее средство. Ну а то, что там всякий тухлый виноград, было не очень важно.
Драко морщился и ругался, потому что ранки щипали от водки, а Гарри терпеливо переносил его ворчание и вытаскивал из ранок уже совсем небольшие и незаметные кусочки стекла.

- Ну вот, все, - Гарри отложил платок в сторону и улыбнулся Малфою, - не умер?

- Пока нет. Но кровь мне все равно придется переливать, - отозвался Драко, улыбаясь ему в ответ.

Гарри взял со стола бутылку ракии и допил ее, потом поднес осколок бокала к своему лицу и совершенно спокойно провел острой кромкой по нижней губе

- Пей мою…

- Ты… ты сумасшедший! - Драко заворожено смотрел, как глубокий порез быстро наполняется кровью, и она стекает струйками вниз…

Он прижался к губам Гарри, и начал слизывать кровь с его губы и подбородка; Гарри снова опустил его на стол, и его руки, скользнув по груди Драко, потянули брюки с бедер… И от крови Гарри, стекавшей ему в рот, Драко опьянел еще больше, и уже был готов на все - на любое безрассудство, глупость, на все…

- Да, я сумасшедший, - шептал Гарри, покрывая поцелуями лицо Драко, и глаза его лихорадочно блестели, как россыпь изумрудов, окатываемая морскими волнами и сияющая под светом солнечных лучей, - да, Малфой, я сумасшедший, и это ты свел меня с ума.

Его кровь срывалась с губ темно-бордовыми, густыми каплями, и он действительно казался сумасшедшим; но, черт, как это шло ему! Безумный, пламенный взгляд, губы, измазанные кровью, лицо, румяное от алкоголя, и руки, скользящие по телу Драко, и оставляющие алые полосы - пальцы юноши так же, как и губы, были в крови.
Гарри склонился над Драко, и кровь потекла сильнее, а он не замечал этого.
Голова была одурманена ракией - но одно Гарри четко сознавал. Это не смылось виноградной водкой… наоборот, оно стало еще сильнее и яснее, и было проще это сказать.
Он снова впился в губы Драко, забывая о резкой пульсирующей боли в рассеченной губе, и Малфой застонал, обвивая его руками, и сжимая его бедра ногами.

Когда Гарри отстранился от него, губы Драко были перепачканы кровью, и он был похож на вампира, насытившегося своей жертвой.
А жертвой был Гарри, плененный омутом пары серо-голубых глаз

- Я люблю тебя… - прошептал Гарри, глядя прямо в эти восхитительные глаза, - я люблю тебя, слышишь? Я люблю тебя, Драко…

Как просто говорить… неужели он сказал это? Так просто… и легко… на сердце легко, потому что ничто не тяготит его больше…

- Да я тоже тебя люблю, Поттер! Я всех люблю!- а он пьян, пьян, что ему до этих слов…

- Давай любить друг друга вместе, давай… - он смеется и тянет Гарри на себя, ищет встречи с губами, и Гарри уже все равно, что он говорит это под действием спиртного, все равно… Разве можно устоять перед этим совершенным телом?

В голове стучит кровь, в груди - сердце… Господи, как же хорошо… неужели это не сон?

- Поттер! Малфой!

Кто там кричит… да пошли все на…

- Поттер? Малфой? Вы что делаете?!

- Иди на х*й! - Гарри сходу послал незваного гостя на три веселые буквы, даже не глядя в его сторону.

- Как вы смели… 50 баллов с Гриффиндора! Неделя отработки!

Драко приоткрыл глаза и обернулся на источник шума… и застонал, потому что пальцы Гарри сомкнулись на его члене.
И понял, что перед ними стоит МакГонагалл… красная, как помидор…
Но мир ускользал от него под лаской Гарри и алкоголем, и он даже не смог что-нибудь сказать насчет декана Гриффиндора

- О Боже… Даа…

- Малфой! - чья-то холодная и твердая рука схватила его за плечо, и Драко распахнул глаза, с сожалением отпихивая Гарри от себя.

- Драко… тебе не нра… СНЕЙП?!

Над столом навис злой, как стая волков, зельевар, за ним стояла МакГонагалл. Гарри покраснел так, что почувствовал себя томатным кетчупом.

- Быстро привели себя в порядок, - прошипел Снейп, переводя свирепый взгляд с Драко на Гарри, - я жду. За дверью, предупреждаю, и если вы опять начнете это… - Снейп вдруг резко замолчал и вылетел из кабинета, МакГонагалл - вслед за ним.


Гарри с трудом слез со стола и натянул джинсы, едва не грохнувшись на пол и чудом уцепившись за край стола. Кошмар… Снейп… МакГонагалл… видели, чем они с Драко занимаются… ну почти занимаются… даже на пьяную голову нетрудно было понять, что их ждет…
Он посмотрел на Драко - Малфой пытался надеть брюки, но все его попытки заканчивались плачевно, и Гарри, вздохнув, подошел к нему и начал помогать одеваться

В учительскую опять нагрянул Снейп, еще более злой, чем в первый раз

- Поттер! Я вас предупреждал!

- А я слышал! - рявкнул Гарри, но тут же поправился, - простите, профессор… Драко не может одеться… я ему помогаю…

- Все я могу, - возмутился Драко, отмахиваясь от Гарри, - я что, бухой что ли?

Он отбросил гаррины руки в сторону, и сделал шаг к столу, за рубашкой. Ноги заплелись… где стол? Плывет… Куда? К нему…
Драко пошатнулся, и его подхватили сильные руки Гарри, в которые он вцепился, как в последнюю опору на этом шатком полу.

- Горе ты мое, - тихо сказал Гарри, застегивая пуговицы его рубашки.

Малфой беззаботно улыбнулся и уткнулся лбом в его плечо.
Снейп фыркнул.
Гарри вздохнул.

Больше Драко ничего не помнил.

***

Утро… может быть, вечер? Или ночь? Или вообще день?
Наверное, все-таки вечер…

За окном снег… Мокрый снег… с дождем…

Голова болит… Просто раскалывается…

Драко поднял голову с подушки

Стены… Белые… все белое…

Ага, больничное крыло.

- Драко, ну ты как?

Блейз…

- Нормально… - язык заплетается, и Забини плохо видно… только рыжие волосы, зеленые глаза… губы… губы красные…

- Хорошо ты этого ублюдка заделал, - это уже не Забини говорит… вроде Гойл

Какого ублюдка? Когда заделал? Он же… нееет…
В памяти всплыли поцелуи Гарри, кровь, вкус мартини и хереса, и… и Снейп с МакГонагалл…
Драко застонал и откинулся обратно на подушки.

- Вы там что, стеклами дрались? Ну так по губе заехать…

Но они же не дрались! И губу Гарри сам себе порезал…
Неужели они ничего не сказали… не может быть… но с другой стороны, преподаватели тоже люди… это же было вмешательство в личную жизнь…
На мысли «личная жизнь» Драко улыбнулся - личная жизнь Драко Малфоя и Гарри Поттера… действительно смешно…
Но за пьяный дебош им обязательно что-нибудь устроят… Ну это уже неважно… Снейп все равно ему ничего не сделает…

- А ну все вон отсюда! Пришли, тоже мне! - из лаборатории раздался недовольный голос мадам Помфри.

Блэйз поднялась с края кровати Драко

- Пока, Драко… мы еще зайдем, - она лучезарно улыбнулась Малфою, а потом повернулась к Гойлу и Крэббу, - пойдемте, мальчики, не любят нас тут.

То выражение лиц здоровяков, когда Блэйз ласково назвала их «мальчиками», было неподражаемо идиотским.

Драко ухмыльнулся (при этом губы засаднили), и приготовился переносить все причитания Помфри насчет «слишком распущенного поколения».

***

- Вано!

- Слушаю внимательно!

- Да не слушаешь ты меня! Я себя-то не слышу!

- Перекур, Уизли! Хорош молотить по барабану!

Щелчок… О! Наконец-то. Блаженная тишина после рева гитар и грохота ударных. Но воздух все еще дрожит от звуковых волн, затерявшихся в углах помещения.

- Ну, так что? - Вано уселся в продавленное кресло и начал регулировать натяжение струн намученной им гитары.

- Рифма на слово губы, - Гарри поднял глаза с листа пергамента, и выжидающе посмотрел на Вано.

Вано заухмылялся и отложил гитару в сторону, теперь разбираясь с медиатором.

- Пишешь про свои боевые ранения? - он многозначительно посмотрел на рассеченную губу Гарри, - типа «у меня разбиты губы»

- И повыбиты все зубы, - добавил Рон, тихонько постукивая по тарелкам. Получалось очень даже мелодично и ненавязчиво.

Гарри рассмеялся и поморщился - ранка на губе растянулась и засаднила с новой силой. Он провел по ней пальцами, и на них остались алые полосы крови.

- Ну Малфой, ну сволочь, - констатировал Рон, глядя, как Гарри протирает губу платком.

- Заметь, ему досталось больше, - странно, но Вано, хотя и был гриффиндорцем, в этой ситуации больше сочувствовал Драко.

Рон промолчал, но по лицу его было видно, что со словами Дершнайдера он не согласен.

- Ну, ГэПэ, давай читай, что ты там уже написал, - заговорщически произнес Вано, заглядывая в гаррин пергамент.
- Я не буду это читать, Вано, - мягко возразил Гарри, ловя себя на том, что его голос всегда становился мягче в разговорах с Дершнайдером, - я не умею читать свои стихи.

Вано улыбнулся и растянулся в кресле, прикрывая глаза длинными черными ресницами.

- А как тогда ты это петь будешь?

- Петь - это другое. Там творческое бешенство и все такое, - Гарри усмехнулся и поднялся с пола, - читайте сами.

Дершнайдер взял из его рук пергамент и погрузился в чтение. Рон выполз из-за барабанов и присел на подлокотник кресла, автоматически пальцами постукивая по крышке стола.

Гарри вздохнул и вытащил из стойки гитару - акустическую, потому что на электрических он играл не очень хорошо, да и больше привык к обычным.
Он давно не играл… нет, он ничего не забыл, просто непривычно было держать сейчас гитару в руках.
Тогда, летом, Гарри, грубо говоря, на гитарах бренчал - ну что нормального можно сыграть, когда все плывет от пива и вокруг налипли пьяные и оттого абсолютно бесстыжие девчонки, и парни смешанной сексуальной ориентации.
Он вообще был удивлен, что смог научиться играть, ведь просветы трезвого состояния были кратковременными и в основном приходились на завтраки и ужины у Дурслей, а в нетрезвом было не до гитар.
Гарри учил играть один парень, года на полтора старше его, но учил весьма символически. Все занятия в основном проистекали в постели, и каждые минут пятнадцать прерывались упражнениями иного рода.
В общем, для Пиар-кампании в поддержку «имиджа» солиста зарождающейся группы у Гарри было самое подходящее беспутное юношество, даже придумывать ничего не надо. Потеря девственности в четырнадцать лет (практически пятнадцать, но об этом можно не говорить), немереное количество любовников за самые краткие сроки, страсть к спиртному и сигаретам - самое оно для фронтмена панк-группы.

Гарри ухмыльнулся своим воспоминаниям - знал бы кто, что творит на каникулах Мальчик-который-выжил, то он бы давно перестал быть символом целомудрия и благоразумия, коим его незаслуженно нарек магический мир.



Он попытался припомнить что-нибудь из того, что играл летом, но кроме чего-то невразумительного из Sex Pistols он не вспомнил.
Оставался один вариант - придумать музыку на то, что он только что написал.

Пальцы легли на струны, левая рука обхватила гриф - мягко, прижимая струны к теплому, гладко отполированному дереву.
Начало… В начале можно что-нибудь более металлическое, и без ударных… тогда… тогда вот так…

Сначала гитара плохо слушалась, наверное, оттого, что Гарри еще не вспомнил все, что нужно было. Потом звук пошел чище, и Гарри почти не сбивался, а если и останавливался, то лишь для того, что бы решить, как лучше взять ноту - выше или ниже.
Он знал, чего хочет от этой песни, знал, как она должна звучать… потому что эта песня была про него - про него и Драко.


Спустя минуты две Гарри услышал какие-то шорохи и шепот, но он не стал отвлекаться на них.
А потом он понял, что под его игру подстроились сначала ударные, потом - вторая гитара.
И тогда он начал негромко петь - это был уже второй куплет, и попасть в ритм было не очень трудно (первую половину он спел про себя).
И Гарри осознавал, что голос-то, в принципе, у него очень даже ничего. Во всяком случае, тоновые переходы и интонации, подстраиваемые пол гитарную игру, получались хорошо и довольно-таки профессионально.
Значит, не зря все лето распевал «What Soon is Now» бессмертных «The Smiths» и гранж Кобейна.

Он отнял взгляд от струн и улыбнулся - Вано улыбнулся в ответ, а Рон кивнул ему головой.
Гарри не думал, что люди на подсознательном уровне могут так хорошо понимать друг друга. Вот сейчас, например, он решил сыграть резкий переход от припева к проигрышу, и Вано сделал то же самое одновременно с ним, правда, чуть повыше, но эту звучало даже лучше, чем если бы звук с двух гитар шел одного и того же тембра.
Это было странно, как-то нереально и, можно сказать, волшебно. Что ж, вполне возможно, они ведь живут в мире магов…

Под конец Рон выдал такую виртуозную дробь, что Гарри начал сильно сомневаться в том, что Уизли барабанит далеко не с пеленок.

- Так… - задумчиво произнес Вано, откладывая гитару в сторону, - здесь у нас была акустика, а надо бы это все перевести в более удобоваримый вариант.

- У нас нет третьей гитары, - упрямо заявил Рон, копаясь под одной из тарелок, - или второй, это как посмотреть.

- Ух, Уизли, ну достал ты меня своим гитаристом, - Вано произнес это абсолютно незлобно и по-дружески, - все, пойду я за ним, а то ты из меня всю душу вытрясешь.

Он поднялся с кресла и пошел к двери, захватив по пути мантию и черную шляпу, края широких полей которой были пробиты небольшими отверстиями и окованы железом. Что называется, техасские рэйнджеры отдыхают.

- Ну, тебе только джипа не хватает, Вано, - улыбнулся Гарри, когда юноша надел шляпу и накинул мантию, издали напоминающую кожаный плащ

- Ага, или лошади в пятнышках, - Дершнайдер ухмыльнулся и исчез за дверью.

Спустя минут двадцать, за которые Гарри успел наиграть половину альбома The Clash «Sandinista!», и вспомнить даже то, что казалось, забыто капитально, на пороге появился заснеженный Вано с ужасно недовольным выражением лица.

- Это существо под названием Ричи Самбора пока не дошло! - он, не раздеваясь, уселся в кресло и задрал ноги на столик, - так что не пугайтесь, когда увидите что-нибудь, смутно напоминающее сильно напившегося демона из преисподней. Он надрался в зюзю, свалился по дороге сюда, обматерил, кстати, твою Гермиону, - Вано выразительно посмотрел на Рона и отвернулся обратно к Гарри, - и теперь я даже не знаю, где он!

- Никакая он не моя, - Рон прекратил ковыряться в тарелках и выполз на свет Божий, - как это ты не знаешь где он?

Вано фыркнул, метко закинул шляпу на один из микрофонов над ударными, швырнул мантию к камину, закрыл глаза и устроился в кресле в самым умиротворенным видом, так и не удостоив Рона ответом.
Впрочем, минуты через две ответ сам заявился в комнату, пнув дверь и мило щебеча…
С Гермионой.

Рон потерял дар речи, глядя на «совсем даже не его» Гермиону, идущую рядом с «демоном из преисподней».
Демон оказался юношей с темными волосами и ярко-салатовой челкой, одетым в джинсовые брюки и куртку. Вид у него был слегка помятый и одновременно с этим счастливый.

- Привет всем, - юноша махнул им рукой и улыбнулся, кивнув головой в сторону Гермионы, - Вано, это чье?

Вано пожал плечами, делая вид, что к принадлежности Грэйнджер не причастен, а Гермиона заулыбалась и произнесла

- Я своя собственная. Рон, да прекрати на меня так смотреть, как будто я нарушила все законы.

Рон спохватился и смущенно отвел взгляд в сторону.
Решив отвлечь внимание от смятения друга, Гарри встал с дивана и подошел к микрофонам.

- Ну че, репетируем? - спросил он, включив микрофон и близлежащую колонку.

Оказалось, что эта колонка автоматически включала и все остальные, поэтому результат резонации звука был весьма впечатляющим.

- Ага, репетируем, - откликнулся Вано и потер правое ухо, - только потише сделай…

Гарри вредно ухмыльнулся:

- Ни за что.

- Тогда давайте, все за инструменты, - скомандовал Дершнайдер, взяв свою гитару со столика, - сначала «Прятки с Унитазом», а потом надо будет еще поработать над «Демоном»

- Вано, но я же ни разу не пел «Унитаз»! - запротестовал Гарри, отходя подальше от микрофона, что бы не глушить повторно всех присутствующих.

- Ну, когда-то ж надо начинать! - чуть ли не в один голос заявили Ричи и Вано.

Гарри достал сигареты и закурил, параллельно регулируя длину микрофонной стойки, пока Ричи задумчиво перебирал гитары в поисках наилучшего варианта, Рон выяснял отношения с Гермионой, а Вано возился с тройным проводом, скрутившимся в огромный узел под одной из колонок. Периодически Вано ругался, Ричи бормотал что-то вроде «колки не хромированные… гриф… гриф из дерьма… струны… струны нормальные… но почему он красная?» а Гермиона и Рон обсыпали друг друга упреками.

Через три минуты, когда Гарри выбросил окурок в камин, раздалось четыре практически одновременных вопля:

- Я его всего лишь отрезвила!

- Поэтому он такой счастливый был?!

- О Боже! Это она! Моя любимая зелененькая! Моя хорошая, и колки у тебя хромированные…

- Что б у тебя грыжа вылезла, колонка хренова! Чертовы провода! Все, заткнулись все! Или мы репетируем, или…

- Я вешаюсь!

Последнее изречение было очень удачно вставлено Гарри в реплику Вано, пока тот думал, что же будет, если они не начнут репетировать.
И на этой оптимистичной нотке Гермиона хлопнула дверью, Рон со всей дури долбанул по барабану, а Вано отпинал клубок проводов под диван.

А Гарри с Ричи понимающе переглянулись, потому что только они не разделяли этого общего психоза - Ричи любовно натягивал струны гитары, а Гарри тихо-мирно мучил вторую сигарету и изучал внутреннее строение раскрученного им микрофона.

- От женщин все проблемы, - философски произнес Рон

- Все проблемы от проводов, - возразил Вано.

- Все проблемы оттого, что мы нихрена не делаем, - Гарри поднялся с пола и встал у микрофона, - все, давайте уже, рожайте быстрее.

- Ага. Все, на счет три… раз… два… три!



***



- Я СВИНЬЯ!!!!!!!!! - истошный вопль, раздавшийся из конца коридора, заставил Гермиону, идущую в глубокой задумчивости, вздрогнуть и улыбнуться - новоявленные панки все-таки начали репетировать…
 

                                                                    Предыдущая | На главную | Следующая